03.3. Операция определения понятия

Определение — логическая операция, раскрывающая содержание понятия.

Определить понятие — значит указать, какие признаки входят в его содержание.

Определяя, например, манометр, мы указываем, что это, во-первых, прибор, и, во-вторых, именно тот, с помощью которого измеряется дав­ление. Давая определение понятия «графомания», мы говорим, что это болезненное пристрастие к писанию, к многословному, пустому, беспо­лезному сочинительству.

Определение решает две задачи. Оно отличает и отграничивает оп­ределяемый предмет от всех иных. Скажем, определение манометра позволяет однозначно отграничить манометры от всех предметов, не являющихся приборами, и отделить манометры по присущим только им признакам от всех иных приборов. Далее, определение раскрывает сущ­ность определяемых предметов, указывает те их основные признаки, без которых они не способны существовать и от которых в значительной мере зависят все иные их признаки.

С этой второй задачей как раз и связаны основные трудности опреде­ления конкретных понятий.

Дать хорошее определение — значит раскрыть сущность опре­деляемого объекта. Но сущность, как правило, не лежит на поверхности. Углубление знаний о вещах ведет к изменению представлений об их сущ­ности, а значит, и их определений.

Необходимо также учитывать известную относительность сущности: существенное для одной цели может оказаться второстепенным с точки зрения другой цели.

Скажем, в геометрии для доказательства разных теорем могут ис­пользоваться разные, не совпадающие между собой определения понятия «линия». И вряд ли можно сказать, что одно из них раскрывает более глубокую сущность этого понятия, чем все остальные.

Определение может быть более глубоким и менее глубоким, и его глубина зависит прежде всего от уровня знаний об определяемом пред­мете. Чем лучше, глубже мы знаем предмет, тем больше вероятность, что нам удастся найти хорошее его определение.

Конкретные формы, в которых практически реализуется операция определения, чрезвычайно разнообразны.

Прежде всего нужно отметить различие между явными и неявными определениями.

Явное определение — определение, имеющее форму равенства, совпадения содержания определяемого и определяющего понятий.

Общая схема таких определений: «S есть (по определению) Р». Здесь S и Р — два понятия, причем не имеет значения, выражается каждое из них одним словом или сочетанием слов. Явными являются, к примеру, определения: «Антигены — это чуждые для организма вещества, вызыва­ющие в крови и других тканях образование „антител"» и «Пропедевтика есть введение в какую-либо науку». В последнем определении прирав­ниваются друг другу, или отождествляются, два имени: «пропедевтика» и «введение в какую-либо науку».

Неявное определение — определение, не имеющее формы ра­венства, совпадения содержания определяемого и определяющего по­нятий.

Особый интерес среди неявных определений имеют контекстуальные и остенсивные определения.

Контекстуальное определение — определение понятия путем приведения отрывка текста, в котором оно встречается в многообразных связях с другими понятиями.

Всякий отрывок текста, всякий контекст, в котором встречается ин­тересующее нас имя, является в некотором смысле неявным его опре­делением. Контекст ставит имя в связь с другими именами и тем самым косвенно раскрывает его содержание.

Допустим, нам не вполне ясно, что такое удаль. Можно взять текст, в котором встречается слово «удаль», и попытаться уяснить, что именно оно означает.

«Удаль. В этом слове, — пишет Ф. Искандер, — ясно слышится — даль. Удаль — это такая отвага, которая требует для своего проявления пространства, дали.».

Контекстуальные определения всегда остаются в значительной мере неполными и неустойчивыми. Не ясно, насколько обширным должен быть контекст, познакомившись с которым, мы усвоим значение инте­ресующего нас имени. Никак не определено также то, какие иные имена могут или должны входить в этот контекст. Вполне может оказаться, что ключевых слов, особо важных для раскрытия содержания имени, в из­бранном нами контексте нет.

Почти все определения, с которыми мы встречаемся в обычной жиз­ни, это контекстуальные определения.

Услышав в разговоре ранее неизвестное слово, мы не уточняем его определение, а стараемся установить его значение на основе всего ска­занного. Встретив в тексте на иностранном языке одно-два неизвестных слова, мы обычно не спешим обратиться к словарю, а пытаемся понять текст в целом и составить примерное представление о значениях неиз­вестных слов.

Никакой словарь не способен исчерпать всего богатства значений отдельных слов и всех оттенков этих значений. Слово познается и усва­ивается не на основе сухих и приблизительных словарных разъяснений. Употребление слов в живом и полнокровном языке, в многообразных свя­зях с другими словами — единственный источник полноценного знания как отдельных слов, так и языка в целом. Контекстуальные определения, какими бы несовершенными они ни казались, являются фундаментальной предпосылкой владения языком.

Остенсивное определение — это определение путем показа.

Нас просят объяснить, что представляет собой зебра. Мы, за­трудняясь сделать это, ведем спрашивающего в зоопарк, подводим его к вольеру с зеброй и показываем: «Это и есть зебра».

Определения такого типа напоминают обычные контекстуальные определения. Но контекстом здесь является не отрывок из какого-то тек­ста, а ситуация, в которой встречается объект, обозначаемый интересу­ющим нас понятием. В случае с зеброй — это зоопарк, вольер, животное в вольере и др.

Остенсивные определения, как и контекстуальные, отличаются неко­торой незавершенностью, неокончательностью.

Определение посредством показа не выделяет зебру из ее окружения и не отделяет того, что является общим для всех зебр, от того, что ха­рактерно для данного конкретного их представителя. Единичное, индиви­дуальное слито в таком определении с общим, с тем, что свойственно всем зебрам.

Остенсивные определения — и только они — связывают слова с ве­щами. Без них язык — только словесное кружево, лишенное объектив­ного, предметного содержания.

Определить путем показа можно, конечно, не все имена, а только самые простые, самые конкретные. Можно предъявить стол и сказать: «Это — стол, и все вещи, похожие на него, тоже столы». Но нельзя по­казать и увидеть бесконечное, абстрактное, конкретное и т. п. Нет пред­мета, указав на который можно было бы заявить: «Это и есть то, что обозначается словом „конкретное"». Здесь нужно уже не остенсивное, а вербальное определение, т. е. чисто словесное определение, не предпо­лагающее показа определяемого предмета.

В явных определениях отождествляются, приравниваются друг к дру­гу два понятия. Одно — определяемое понятие, содержание которого требуется раскрыть, другое — определяющее понятие, решающее эту задачу.

Обычное словарное определение гиперболы: «Гипербола — это сти­листическая фигура, состоящая в образном преувеличении, например: „Наметали стог выше тучи"». Определяющая часть выражается словами «стилистическая фигура, состоящая.» и слагается из двух частей. Сна­чала понятие гиперболы подводится под более широкое понятие «сти­листическая фигура». Затем гипербола отграничивается от всех других стилистических фигур. Это достигается указанием признака («образное преувеличение»), присущего только гиперболе и отсутствующего у иных стилистических фигур, с которыми можно было бы спутать гиперболу. Явное определение гиперболы дополняется примером.

Явные определения этого типа принято называть родо-видовыми определениями. Поскольку такие определения чрезвычайно распро­

Странены и являются как бы образцами определения вообще, их иногда называют также классическими определениями.

Общая схема классических определений: «S есть Р и М». Здесь S — определяемое понятие, Р — понятие более общее по отношению к S (род), М — признаки, которые выделяют предметы, обозначаемые понятием S среди всех предметов, обозначаемых понятием Р (вид).

Родо-видовое, или классическое, определение — одно из самых про­стых и распространенных определений. В словарях и энциклопедиях по­давляющее большинство определений относится именно к этому типу. Иногда даже считают, что всякое определение является родо-видовым. Разумеется, это неверно.

< Предыдущая		Следующая >