05.08. Принцип Юма

При обсуждении проблем обоснования оценок и норм должно учиты­ваться то обстоятельство, что из описаний логически невыводимы оценки или нормы, а из оценок или норм невыводимы описания.

Описательные утверждения обычно формулируются со связкой «есть», в оценочных и нормативных утверждениях нередко употребляет­ся «должен». Поэтому идею о не выводимости оценок (норм) из описаний и описаний из оценок (норм) выражают также в форме положения, что от «есть» нельзя с помощью логики перейти к «должен», а от «должен» — перейти к «есть».

Английский философ Д. Юм первым подчеркнул невозможность логического перехода от «есть» к «должен» и упрекнул всю предшест­вовавшую этику в том, что она не считалась с этим важным обстоятель­ством. «.В каждой этической теории, с которой мне до сих нор приходи­лось встречаться, — писал Юм, — автор в течение некоторого времени рассуждает обычным образом, устанавливает существование бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих; и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно: «есть» или «не есть», не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки «должно» или «не должно». Подмена эта происходит незаметно, но тем не менее она в высшей степени важна. Раз это «должно» или «не должно» выража­ет некоторое новое отношение или утверждение, последнее необходимо следует принять во внимание и объяснить, и в то же время должно быть указано основание того, что кажется совсем непонятным, а именно того, каким образом это новое отношение может быть дедукцией из других, совершенно отличных от него. Я уверен, что этот незначительный акт внимания опроверг бы все обычные этические системы и показал бы нам, что различие порока и добродетели не основано исключительно на отно­шениях между объектами и не познается разумом».

Этот отрывок из «Трактата о человеческой природе» Юма очень по­пулярен. Положение о невозможности логического перехода от факти­ческих утверждений к утверждениям долженствования получило назва­ние принцип Юма.

Данный принцип служил отправным пунктом для важных методо­логических заключений, касающихся этики и иных наук, устанавливающих или обосновывающих какие-то утверждения о долженствовании. Утверж­далось, в частности, что если моральные заключения не могут логи­чески следовать из неморальных посылок, значит, нельзя обосновывать моральные принципы, выходя за пределы самой морали. Это положение, утверждающее, как кажется, независимость морали от фактов, получило название «принцип автономии морали» и вызвало большие споры.

Французский математик и физик А. Пуанкаре, используя такой ар­гумент, пытался показать невозможность научного обоснования морали, или этики: все научные предложения стоят в индикативном наклонении, а все моральные предложения являются императивными; из индикатив­ных предложений с помощью логического вывода могут быть получены только индикативные предложения; следовательно, невозможно вывести моральное предложение из научных предложений. Положению о невы- водимости оценочных утверждений из фактов важное значение придавал в прошлом веке философ К. Поппер. «Наши решения, — писал он, — никогда не выводятся из фактов (или утверждений о фактах), хотя они и имеют некоторое отношение к фактам».

Поппер рассматривал два примера.

Решение бороться с рабством не зависит от факта, что все люди рож­даются равными и свободными и никто не рождается в цепях. Действи­тельно, даже если все рождаются свободными, скорее всего, найдутся люди, пытающиеся заковать других в цепи и даже верящие в то, что они должны это сделать. Если человек заметит, что некоторый факт можно изменить — например, факт, что многие люди страдают от болезней, — то по отношению к этому факту он может занять совершенно разные позиции: принять решение сделать все возможное, чтобы изменить этот факт, решить бороться со всякой попыткой его изменения или решить вообще не предпринимать по отношению к нему никаких действий. Дей­ствие по принятию решения, введению нормы или стандарта — факт, но сами введенные норма или стандарт фактами не являются.

То, что большинство людей следует норме «Не укради», есть социоло­гический факт. Однако норма «Не укради» — это не факт, и она не может быть выведена из утверждений, описывающих факты. По отношению к оп­ределенному факту всегда возможны различные и даже противоположные решения. Так, зная о социологическом факте, что большинство людей под­чиняется норме «Не укради», мы можем решить либо подчиняться этой норме, либо бороться с ней; мы можем либо приветствовать тех, кто ей подчиняется, либо бранить их, убеждая подчиняться другой норме.

Невозможно вывести предложение, утверждающее норму, решение или, скажем, политическую рекомендацию, из предложения, утверждаю­щего факт; иначе говоря, невозможно вынести нормы, решения, предло­жения-проекты или рекомендации из фактов, заключает Поппер.

Таким образом, принцип Юма, утверждающий не выводимость оце­нок, в частности норм и решений, из фактов, имеет важное теоретико­познавательное значение. Несомненно и его значение для методологии науки: если этот принцип верен, должно быть признано несостоятельным всякое моральное, правовое и т. п. доказательство, в котором оценочный тезис поддерживается фактическими (описательными) аргументами.

Сам Юм не привел никаких аргументов в поддержку идеи о не вы­водимости «должен» из «есть». Он ссылался на то, что было бы оши­бочным вводить в заключение некоторое отношение или утверждение, отсутствующее в посылках, и указывал, что отношение или утверждение, выражаемое с помощью «должен» или «не должен», явно отлично от отношения или утверждения, выражаемого посредством «есть».

Конечно, «должен» отличается от «есть», но Юм ошибался, ду­мая, что этого достаточно для дисквалификации логического перехода от «есть»-посылок к «должен»-заключению. Смысл, нужный для опро­вержения данного перехода, таков: термин А явно отличен от термина В^ если и только если утверждение, содержащее А, не может быть выведено из посылок, содержащих В и не содержащих А. Иными словами, чтобы показать, что «должен» явно отлично от «есть», надо показать, что ут­верждение с «должен» не выводимо из утверждения с «есть». Но имен­но в этом состоит проблема, в качестве решения которой предлагается ссылка на «явное отличие» одной связи от другой.

Как обосновать принцип Юма, не впадая в порочный круг?

Можно выдвинуть два довода в поддержку этого принципа. Во-пер­вых, все попытки его опровержения ни к чему не привели. Неуспех фаль­сификации служит аргументом в пользу принятия утверждения, устояв­шего под напором критики. Во-вторых, принципу Юма может быть дано теоретическое обоснование путем включения его в теоретическую систе­му, в рамках которой он будет следствием других, более фундаментальных положений. В частности, такой является система, противопоставляющая описания и оценки как два полярных употребления языка.

К принципу Юма были предложены многочисленные контрприме­ры, в которых из посылок, кажущихся чисто описательными, дедуктивно выводилось оценочное (нормативное) заключение. Однако более вни­мательный анализ показал, что ни одно из предлагавшихся в качестве контрпримера умозаключений не достигало своей цели: или его посылки содержали неявную оценку (норму), или между посылками и заключе­нием отсутствовала связь логического следования. Можно сказать, что никому не удалось продемонстрировать логический переход от «есть» к «должен» и опровергнуть тем самым принцип Юма.

Более существен теоретический аргумент. Описание должно соот­ветствовать миру; задачей оценки является, в конечном счете, приведе­ние мира в соответствие с оценкой. Эти две противоположные задачи не сводимы друг к другу. Очевидно, что если ценность истолковывать как противоположность истины, поиски логического перехода от «есть» к «должен» лишаются смысла. Не существует логически обоснованного вывода, который вел бы от посылок, включающих только описательные утверждения, к заключению, являющемуся оценкой или нормой.

Хотя принцип Юма представляется обоснованным, некоторые мето­дологические выводы, делавшиеся из него, нуждаются в уточнениях.

Так, Пуанкаре, Поппер и др. полагали, что из-за отсутствия логиче­ской связи оценок и норм с описаниями этика не может иметь какого - либо эмпирического основания и, значит, не является наукой. Принципу Юма нередко и сейчас еще отводится центральная роль в методологии этики и других наук, стремящихся обосновать какие-то ценности и требо­вания. Иногда даже утверждается, что в силу данного принципа этика не способна перейти от наблюдения моральной жизни к ее кодификациии, и поскольку все системы (нормативной) этики не опираются на факты, и в этом смысле они автономны и равноценны.

Несмотря на то, что принцип Юма справедлив, принцип автономии этики ошибочен. Ни логика норм, ни логика оценок не санкционируют выводов, ведущих от чисто фактических (описательных) посылок к оце­ночным или нормативным заключениям. Конечно, обсуждение особенно­стей обоснования моральных норм требует учета этого логического ре­зультата. Вместе с тем ясно, что он не предопределяет решение методо­логических проблем обоснования этики, точно так же как невозможность перехода с помощью только логики от фактов к научным законам не пред­решает ответа на вопрос об обоснованности теоретического знания.

Научные законы не вытекают логически из фактов, но это не зна­чит, что опыт для них безразличен. Переход от эмпирического описания к закону не является логическим выводом, это всегда скачок в неизвест­ность, связанный с тем, что закон имеет двойственное, описательно-оце­ночное значение. Закон не только обобщает известные факты, но и вы­ступает критерием оценки новых фактов и других законов. Безусловно, двойственность научных законов не означает, что каждая наука автоном­на и не зависит от эмпирического материала.

То, что моральные утверждения не могут быть выведены по прави­лам логики из описательных утверждений, представляет особый интерес в связи с тем, что в философии морали есть множество концепций, обос­новывающих нормы нравственности, ссылаясь на некое их соответствие определенным реалиям внешнего мира: законам природы, направлению естественной эволюции, объективному ходу истории и т. п. Все эти кон­цепции некорректны, поскольку предполагают нарушение принципа Юма.

Допустим, в истории господствует необходимость и переход от одного этапа в развитии общества к другому совершается закономерно, но это вовсе не означает, что каждый человек морально обязан содействовать исторической необходимости и даже пытаться ускорить диктуемый ею пе­реход. Из социологических законов не вытекают моральные нормы точно так же, как из закона природы, что все люди смертны, не следует мораль­ный долг способствовать этому исходу.

Сведение морали к исторической или природной необходимости не только методологически несостоятельно, но и опасно.

Проще обстоит дело с принципом, согласно которому из оценочных утверждений логически не выводимы описательные утверждения. Ни ло­гика оценок, ни логика норм не считают переход от «должен» к «есть» обоснованным. Если ценность понимается как противоположность ис­тины, то лишаются смысла не только поиски логического перехода от «есть» к «должен», но и поиски перехода от «должен» к «есть».

В качестве иллюстрации рассмотрим так называемый принцип Кан­та: если человек обязан что-то сделать, он способен это выполнить. Если этот принцип истолковывать как допущение возможности логичес­кого перехода от суждения долженствования (т. е. оценки) к описанию (а именно к описанию способностей человека), он неверен. Но данный принцип представляет собой скорее совет, адресованный нормативному авторитету: не следует устанавливать нормы, выполнение которых выходит за пределы обычных человеческих способностей. Этот совет, как и вся­кий другой, является оценкой. Принцип Канта можно интерпретировать, также как описание: из утверждения о существовании нормы можно с определенной уверенностью вывести утверждение, что предписываемое этой нормой действие лежит в пределах человеческих возможностей. Но эта дескриптивная интерпретация, конечно, не является контрпримером к положению о невыводимости описаний из оценок.

Ценности не даны в непосредственном опыте, поэтому оценки не способны иметь прямого эмпирического подтверждения. Из оценочных утверждений не вытекают эмпирические следствия, подтверждение ко­торых в опыте могло бы истолковываться как свидетельство в поддержку таких утверждений. Это означает, что, во-первых, к оценкам неприме­нимо не только прямое подтверждение, но и косвенное эмпирическое подтверждение, и, во-вторых, что оценки нельзя не только подтвердить, но и опровергнуть с помощью опыта. Таким образом, принцип, отрица­ющий возможность выведения описательных утверждений из оценочных утверждений, является столь же важным, как и принцип Юма. Эти два принципа прямо говорят о том, что оценки должны обосновываться со­вершенно иначе, чем описания.

Вместе с тем рассматриваемые принципы только ограничивают спо­собы обоснования оценочных утверждений, но не исключают самой воз­можности их обоснования.

Принцип Юма говорит об отсутствии логической связи между опи­саниями и оценками. Однако в реальной ситуации дело осложняется тем, что чистые описания и чистые оценки встречаются в гуманитарных и со­циальных науках не так часто. Гораздо более часты двойственные, опи­сательно-оценочные утверждения. Такие выражения размывают границу между описаниями и оценками, вследствие чего принцип Юма лишается той ясности, которой он достигает при противопоставлении чистых опи­саний и чистых оценок.

Обилие в науках о культуре двойственных выражений, переплета­ющих между собой «есть» и «должен», — источник многих неясных рас­суждений о связях фактических и оценочных утверждений в этих науках.

< Предыдущая		Следующая >