05.04. Добро и долг: возможность логического анализа

Л. Витгенштейн, прочитавший однажды лекцию по этике, причину безысходности научного обсуждения ее проблем видел в ее языке. Язык, на котором мы говорим о моральном добре и долге, совершенно отличен от разговорного и научного языка. Наши слова, как они используются нами в науке, — это исключительно сосуды, способные вмещать и пе­реносить значение и смысл. Этика, если она вообще чем-то является, сверхъестественна.

Мысль Витгенштейна проста. Для рассуждений об этике, относящей­ся, скорее всего, к сверхъестественному, требуется особый язык, кото­рого у нас нет. И если бы такой язык был все-таки изобретен, это при­вело бы к катастрофе: он оказался бы несовместимым с нашим обычным языком и от какого-то из этих двух языков нужно было бы отказаться. Заговорив о добре и долге, пришлось бы молчать обо всем остальном.

Это всего лишь одна из линий защиты мнения о невозможности стро­гого обоснования науки о морали, противопоставляющая ее обычным на­укам. Очевидно, что сказанное об этике, относится и к теории права, и ко всем тем научным дисциплинам, которые устанавливают и обосновывают оценки и нормы.

Можно отметить, что мнение о невозможности научного обоснования этики сравнительно недавнего происхождения, и оно явно противоречит многовековой традиции. Еще не так давно, а именно около трехсот лет назад столь же распространенным было прямо противоположное убеж­дение. Наиболее яркое выражение оно нашло в философии Б. Спинозы. Он был уверен в том, что в этике достижимы самая высокая мера точно­сти и строгости и предпринял грандиозную попытку перестроить этику по образцу геометрии.

Современник Спинозы Дж. Локк тоже не сомневался в возможно­сти научной этики, столь же очевидной и точной, как и математика. Он полагал, кроме того, что, несмотря на работы «несравненного мистера Ньютона», физика и вообще вся естественная наука невозможна.

Впрочем, отстаивая возможность строгой и точной этики, Спиноза и Локк не были оригинальны. Они только поддерживали и продолжа­ли старую философскую традицию, у истоков которой стояли Сократ и Платон.

Никакой реальной альтернативы здесь, разумеется, нет. Вопрос не стоит так: либо этика без естествознания, либо естествознание без этики. Возможна научная трактовка как природы, так и морали. Одно не исклю­чает другого.

И это касается не только добра и долга в сфере морали, но и всех других ценностей и норм, в какой бы области они ни встречались.

Несмотря на все своеобразие оценок и норм в сравнении с объекта­ми, изучаемыми естественными науками, оценки и нормы вполне могут быть предметом научного исследования. Притом исследования, ведущего к достаточно убедительным, строгим и точным результатам. «Строгим» и «точным» в том, разумеется, смысле и в той мере, какие характерны именно для наук, говорящих о ценностях и долге.

Проблема научного исследования ценностей имеет важный логичес­кий аспект.

Можно ли о хорошем и плохом, обязательном и запрещенном рассу­ждать последовательно и непротиворечиво? Можно ли быть логичным в вопросах морали, права и подобных им наук? Вытекают ли из одних оценок и норм какие-то иные оценки и нормы? На эти и связанные с ними вопросы должна ответить логика. Само собой разумеется, если бы оказа­лось, что логика не приложима к наукам, включающим и обосновываю­щим ценности, то ни о какой научной этике или научной теории права не могло быть и речи.

Могут ли два человека, рассуждающие о хорошем или должном, противоречить друг другу? Очевидно, да, и мы постоянно сталкиваемся с таким несогласием мнений. Однако строго аргументированный ответ на этот вопрос предполагает создание особой теории таких рассуждений. Доказательство того, что можно быть логичным и последовательным в суждениях о добре и долге, требует построения логической теории рас­суждений с такими суждениями.

Эта теории сформировалась сравнительно недавно. Многие пробле­мы последних еще недостаточно ясны, ряд важных их результатов вы­зывает споры. Но ясно, что они уже не просто абстрактно возможны, а реально существуют и показывают, что рассуждения о ценностях и нор­мах не выходят за сферу «логического» и могут успешно анализироваться и описываться с помощью методов современной логики.

В середине прошлого века в логике сложились два новых раздела, занимающихся ценностями: логика оценок, исследующая логическую структуру и логические связи оценочных высказываний, и деонтиче­ская (нормативная) логика, исследующая логические связи норматив­ных (прескриптивных) высказываний.

Логика оценок слагается из логики абсолютных оценок и логики сравнительных оценок.

Первая попытка создать логическую теорию абсолютных оценок была предпринята еще в 20-е гг. Э. Гуссерлем. В «Этических исследова­ниях», фрагменты из которых были опубликованы лишь в 1960 г., он от­стаивал существование логических связей между оценками и указал ряд простых законов логики абсолютных оценок. Однако впервые эта логика была сформулирована, судя по всему, только в конце 60-х гг.

Логический анализ сравнительных оценок (предпочтений) начал­ся в связи с попытками экономистов установить формальные критерии разумного (рационального) предпочтения. Логика предпочтений начала разрабатываться в качестве самостоятельного раздела логики после ра­бот С. Халлдена и Г. фон Вригта.

Разработка деонтической логики началась еще в середине 20-х гг. XX в. (работы Э. Малли, К. Менгера и др.). Более энергичные исследо­вания развернулись в 50-е гг. после работ Г. фон Вригта, распространив­шего на деонтические модальные понятия («обязательно», «разрешено», «запрещено») подход, принятый в стандартной модальной логике, опери­рующей понятиями «необходимо», «возможно» и «невозможно».

Деонтическая логика и логика оценок почти сразу же нашли доста­точно широкие и интересные приложения. Во многом это было связано с тем, что возникновение и развитие этих разделов логики стимулирова­лись активно обсуждавшимися методологическими проблемами, касав­шимися прежде всего социальных и гуманитарных наук.

< Предыдущая		Следующая >